Ехидна

В 1792 году английский зоолог Джордж Шоу путешествовал по Австралии, и заметил странного зверька, сидящего на муравейнике. 

— Какой-то неправильный муравьед! — воскликнул подслеповатый ученый. 

— Я не муравьед, блин, — ответил зверек. 

Шоу рассмотрел животное поближе: 

— Ух ты! У тебя и клюв, и лапы, и иглы, и клоака. Крыльев только не хватает. 

— А еще я хрюкаю, — скромно похвасталось существо. 

— Так ты кто: птица или зверь? 

— Да фиг его знает, — разумно рассудило животное. — Я не разбираюсь в зоологии, у меня лапки. Но вот ты точно не ученый, а малокомпетентный бредоплёт. 

— Ну и ехидная же ты зараза! — обиделся Шоу, и назло назвал ехидну ехидной. В честь змеи и характера.

Ехидна действительно асоциальная тварь с мудаковатым характером. Типа волк-одиночка, но не волк. Не живет в стае, не создает пар. У ехидны нет дома — ни норы, ни гнезда. Да что там, даже охотничьих угодий нет. Ходит по Австралии туда-сюда, жрет чо попало, спит, где попало — такой бомж животного мира. И причем такой параноик, что от всех скрывается. В общем-то, она никому не нужна, вроде Неуловимого Джо: люди на нее не охотятся, потому что шкура бесполезная, а мясо поганое, звери охотятся, но предпочитают все же другую дичь, эта слишком колючая. Но ехидна, блин, упорото прячется. А когда встречаются две ехидны, они друг другу не нравятся...

— Ё-ё-ё-о-о.... Неужели я тоже такая страшная? — говорит одна ехидна, увидев другую. — Ну, капец какой-то! 

— Иди на фиг, короче, — отвечает другая. 

И расходятся, делая вид, что не родственники.

Поскольку размножаться все же надо, у ехидны есть брачный сезон. Но и там она проявляет бесконечную паршивость нрава. Особенно говенный характер у самок. Я так думаю, зоолог Шоу встретил именно самку. 

Общеизвестно: баба с мерзким характером за мужиками не бегает. Поэтому мужики бегают за ней. В брачный сезон самка включает ехидновый парфюм, и упоительно воняет мускусом. Самцы сбегаются и намекают, что неплохо бы и …

— Ага, щас, — ухмыляется самка. — А побегать за мной? 

Вот идет она кормиться, а за ней — хвост мужиков. Так и ходят несколько дней, паровозиком. Вот тут, если самки встречаются, они довольны: 

— Привет, подруга! Ну, чо, сколько у тебя? 

— Да вроде семь. 

— Ха! У меня десять! 

— Ну, удачи, тебе! 

Потом самцы устают и намекают, что пора бы уже и секс. 

— Да вот еще, — говорит самка. — Развлекайте меня. 

— Как? — недоумевают самцы. — У нас лапки. 

— Ну, спляшите, что ли. Или землю копайте. 

— Так плясать или копать? 

— Одновременно, блин!

Самка усаживается, а самцы ходят вокруг нее хороводом, одновременно копая землю. В итоге выкапывают траншею, и сами же в нее проваливаются. 

— Теперь боритесь, — королевствует самка. — Сражайтесь за мою любовь! 

Бедные мужики, которые уже замахались ухаживать, старательно пыхтят, выпихивая друг друга из траншеи. Ясное дело, побеждает самый жирный: ни у кого нет сил его выпихнуть. Остальные сваливают, матерясь, в поисках другой бабы, а толстяк получает награду.

Бывает, что за самкой ухаживает только один самец. Но ему все равно приходится проделывать все ритуалы: ходить хвостом и копать землю. 

— Дорогая, ну на фиг мне траншея, если из нее выпихивать некого? — уговаривает он. — Давай просто займемся сексом... 

— Ну, блин, конечно, — упорствует самка. — Может, тебе еще и борща сварить? Копай давай, соблюдай традиции!

И бедный мужик копает. Потом посидит там, посидит, никто его не выпихивает, только тогда самка снисходит. 

Потом самка тут же посылает самца, сами понимаете, на три буквы и сообщает, что она сильная, независимая женщина! Через какое-то время снесет яйцо, гордясь своей оригинальностью: все звери рожают, а она — вот.

В общем, премерзкие зверюшки, одно слово — ехидны.

На фото — детеныш ехидны. Такой маленький, а рожа уже ехидная. Наверное, это девочка.

© Диана Удовиченко